Серое промозглое блеклое утро, которое по сути своей ничем не отличается от всех, что были в твоей жизни до сих пор. Над склонами курится слабый туман, а где-то неподалеку щебечут весенние птицы. Ночь выдалась на редкость холодная, что довольно странно для лета. Благо, на тебя надели попону перед выездом, но она ведь не может дать тепла душевного, которое просто необходимо в такие моменты. Снова одна, как впрочем и всегда до сих пор, ты стоишь в этом треклятом коневозе, который задорно себе подпрыгивает на каждой кочке, отчего ты встряхиваешь головой, обеспокоенно водишь ушами и пятишься немного назад, но в итоге упираешься в стенку. Лучики солнца, словно несмелые маленькие создания, крадутся к тебе. Словно бы спрашивая разрешения, они пройдутся по твоему храпу, переносице, очертят небольшой круг на лбу, а после таким же снопом света просто пробьют стенку холодной машины.
От этого света, что ударит прямо в глаза, ты невольно их прикроешь, сощуришься и как бы отстранишься, отвернув голову в сумрак коневоза. О чем же ты думаешь? А и верно, кому есть дело до этого? Тебе вспоминается твоя короткая жизнь, о которой многие и мечтать не могли, но так выходит, что и вспомнить нечего, нечем раскрасить серость переезда. А даже там, куда едет эта машина… Там ведь тоже никто тебя не ждет. Серые стойла и такие же серые люди. У них нет души. Это всё блеклые силуэты двуногих, которые так или иначе заглянут к тебе, проведут теплой рукой по шее, может быть, даже угостят чем-то сладким, отчего ты потом будешь непременно испытывать жажду. Но пройдет час, и ты даже не вспомнишь о них. Или вспомнишь, и это воспоминание будет мерзко изъедать душу изнутри. Люди будут рассказывать своим родным о том, как справили время на конюшне, ты же будешь стоять в деннике, уткнувшись носом в его угол, такая же озлобленная, как и прежде. Пожалуй, такой бестии куда больше пошла шкура цепного пса, чем благородного животного с такими глубокими и умными глазами.
Из груди лошади вырвался тяжелый вздох, отнюдь не связанный с облегчением. В нем была какая-то обреченность, словно безысходность. Но знал ли кто, что вместе с этой безысходностью рыжая кобыла обрекает всех тех, кто осмелится забраться на неё, к таким же тяжелым дням, какие были у неё в первые дни заездки. Не один ученик, не один тренер сотрут руки в кровь, но все это в будущем. Сейчас она должна повиноваться. Простой стой и слушай мерный гул асфальта под колесами своего транспорта. Тебе не остается ничего, кроме как бездумно смотреть в одну точку и думать о своей никчемной жизни. Что ж, смирись.
Но вот коневозка скрипнула и качнулась вперед. Вместе с ней подалась вперед и ты, отчего послышалось недовольное взвизгивание. Твоя воля, так ты б и вовсе не выходила отсюда. Просто так, назло двуногим. Они действительно наивно полагают, что со своими хлыстами да звенящими деталями упряжи способны на многое. Ох, увольте, смешно слушать. Но стоять в душной коневозке, когда на дворе в самом разгаре полдень, глупо даже по твоим меркам. Вся философская дымка куда-то испаряется, оставляя на морде старое хитрое выражение, будто бы отражающее небрежность ко всему вокруг. Вот машина больше не двигается. Ты невольно переставишь ногу, отчего послышится глухой стук о днище. Довольно странно, что никто ещё не появился в проходе. Ты ждешь, но не потому, что хочешь увидеть эти небритые грязные лица, а потому, что знаешь. Знаешь, что сейчас тебя отведут в стойло, где никто и не подумает приблизиться к тебе. Звонким и довольно громким ржанием приходится напоминать о себе. С недовольным кряхтением открывается дверь и опускается трап. Дай только повод… Ты негодующе смотришь на своего коновода. Ничего примечательного, обычный мужлан. Он тянет свои грязные, но сильные руки к твоей морде, а застежка чембура в его руке мелодично позвякивает. В любой другой момент, но только не сейчас. Ты сдерживаешь себя, но скрепя сердце позволяешь притронуться к себе, немного опустив голову, чтобы только все быстрее закончилось.
Но мужчина что-то долго возится с застежкой, хотя ты даже пытаешься не дышать.  Ох, черт тебя побери, сколько можно? Уже пора убрать свои грязные руки. Ты на какой-то момент понуро опускаешь голову, но тут же дергаешь ею вверх, звеня упряжью и потряхивая гривой. За это тебя хлопают по плечу, хлопают грубо и довольно неприятно, а после хватают одной из рук за переносицу и притягивают к себе.   Я сказала убрать руки. Зря ты меня не слушаешь.  Почувствовав, что он наконец-то разобрался с этой непосильной задачей, Райхан рванула вперед и просто вылетела из коневозки, прогремев подкованными копытами по асфальту. Но рука крепко сжимала повод, от этого животному пришлось резко развернуться. Теперь она стояла в пол-оборота  к человеку, косясь на того черным глазом.
Он резко перехватил чембур у недоуздка и одернул тебя. В ответ ты только фыркнула. Эта игра в послушание, казалось, была выиграна человеком. О, как заблуждаются те, кто придерживается того же мнения. Выиграно сражение, да и то только по твоей воле, но вовсе не война. Теперь он был более осмотрителен и внимателен, что, впрочем, и так должно присутствовать во время работы с лошадью. Не оправдывая его ожиданий, ты больше не сопротивлялась.
Вы вдвоем вошли в полупустое здание конюшни. Воздух там был довольно свеж, в нем не сливались ураганом ароматы сотни лошадей. Пахло новой амуницией, новой краской – словом, просто новизной веяло от здания.  Да подожди ты.  Рыжая замерла в проходе, осматриваясь по сторонам и совершенно не обращая внимания на какие-то там манипуляции поводом со стороны коновода. Так продолжалось несколько минут. Последней каплей, наверное, стало то, что ты полезла в чью-то кормушку. Но стоило только разобраться там со всем, как по крупу пришелся со свистом хлопок. Это была неожиданность, но ты даже не шелохнулась. Исподлобья человеку был адресован такой взгляд, каких уж точно не забывают.  Дрянь. Я припомню тебе это. Но все планы были отложены на потом. Ты послушно прошла ещё половину коридора, прежде чем перед твоей мордой гостеприимно открыли дверь твоего денника. Проявив самостоятельность, ты умудрилась даже как-то вспорхнуть туда впереди человека. Он же поспешно отстегнул повод и вышел. Изучение жилища закончилось весьма быстро. Во всяком случае там не было ничего такого, что могло бы заинтересовать. Кормушка - и та была пустая. От такого неуважения к себе, ты даже обиделась на время. Повернувшись задом к выходу и не желая ни с кем контактировать, ты уткнулась носом в угол стойла, попытавшись даже грызнуть стенку, чтобы оставить там свои следы. Чтобы никто и никогда из лошадей сюда не посмел входить. Но покой тебе мог только сниться.

Отредактировано Raihan (2012-08-15 19:39:33)